Неточные совпадения
Знатная дама, чье лицо и фигура, казалось, могли отвечать лишь ледяным молчанием огненным голосам жизни, чья тонкая красота скорее отталкивала, чем привлекала, так как в ней чувствовалось надменное усилие воли, лишенное женственного притяжения, — эта Лилиан Грэй,
оставаясь наедине с мальчиком, делалась простой
мамой, говорившей любящим, кротким тоном те самые сердечные пустяки, какие не передашь на бумаге, — их сила в чувстве, не в самих них.
Я, конечно, зашел и к
маме, во-первых, чтоб проведать бедную
маму, а во-вторых, рассчитывая почти наверно встретить там Татьяну Павловну; но и там ее не было; она только что куда-то ушла, а
мама лежала больная, и с ней
оставалась одна Лиза.
—
Мама, родная, неужто вам можно
оставаться? Пойдемте сейчас, я вас укрою, я буду работать для вас как каторжный, для вас и для Лизы… Бросимте их всех, всех и уйдем. Будем одни.
Мама, помните, как вы ко мне к Тушару приходили и как я вас признать не хотел?
Порешив с этим пунктом, я непременно, и уже настоятельно, положил замолвить тут же несколько слов в пользу Анны Андреевны и, если возможно, взяв Катерину Николаевну и Татьяну Павловну (как свидетельницу), привезти их ко мне, то есть к князю, там помирить враждующих женщин, воскресить князя и… и… одним словом, по крайней мере тут, в этой кучке, сегодня же, сделать всех счастливыми, так что
оставались бы лишь один Версилов и
мама.
Почему он, вместо нее, не вспомнил тогда о
маме, все ждавшей его в Кенигсберге, —
осталось для меня невыясненным…
Мама, если не захотите
оставаться с мужем, который завтра женится на другой, то вспомните, что у вас есть сын, который обещается быть навеки почтительным сыном, вспомните и пойдемте, но только с тем, что «или он, или я», — хотите?
Затем… затем я, конечно, не мог, при
маме, коснуться до главного пункта, то есть до встречи с нею и всего прочего, а главное, до ее вчерашнего письма к нему, и о нравственном «воскресении» его после письма; а это-то и было главным, так что все его вчерашние чувства, которыми я думал так обрадовать
маму, естественно,
остались непонятными, хотя, конечно, не по моей вине, потому что я все, что можно было рассказать, рассказал прекрасно.
Она пришла, однако же, домой еще сдерживаясь, но
маме не могла не признаться. О, в тот вечер они сошлись опять совершенно как прежде: лед был разбит; обе, разумеется, наплакались, по их обыкновению, обнявшись, и Лиза, по-видимому, успокоилась, хотя была очень мрачна. Вечер у Макара Ивановича она просидела, не говоря ни слова, но и не покидая комнаты. Она очень слушала, что он говорил. С того разу с скамейкой она стала к нему чрезвычайно и как-то робко почтительна, хотя все
оставалась неразговорчивою.
И он вдруг поспешно вышел из комнаты, опять через кухню (где
оставалась шуба и шапка). Я не описываю подробно, что сталось с
мамой: смертельно испуганная, она стояла, подняв и сложив над собою руки, и вдруг закричала ему вслед...
— И ты прав. Я догадался о том, когда уже было все кончено, то есть когда она дала позволение. Но оставь об этом. Дело не сладилось за смертью Лидии, да, может, если б и
осталась в живых, то не сладилось бы, а
маму я и теперь не пускаю к ребенку. Это — лишь эпизод. Милый мой, я давно тебя ждал сюда. Я давно мечтал, как мы здесь сойдемся; знаешь ли, как давно? — уже два года мечтал.
— Пузыри, — обратился Коля к деткам, — эта женщина
останется с вами до моего прихода или до прихода вашей
мамы, потому что и той давно бы воротиться надо. Сверх того, даст вам позавтракать. Дашь чего-нибудь им, Агафья?
Аня.
Мама!..
Мама, ты плачешь? Милая, добрая, хорошая моя
мама, моя прекрасная, я люблю тебя… я благословляю тебя. Вишневый сад продан, его уже нет, это правда, правда, но не плачь,
мама, у тебя
осталась жизнь впереди,
осталась твоя хорошая, чистая душа… Пойдем со мной, пойдем, милая, отсюда, пойдем!.. Мы насадим новый сад, роскошнее этого, ты увидишь его, поймешь, и радость, тихая, глубокая радость опустится на твою душу, как солнце в вечерний час, и ты улыбнешься,
мама! Пойдем, милая! Пойдем!..
Аня. Дачу свою около Ментоны она уже продала, у нее ничего не
осталось, ничего. У меня тоже не
осталось ни копейки, едва доехали. И
мама не понимает! Сядем на вокзале обедать, и она требует самое дорогое и на чай лакеям дает по рублю. Шарлотта тоже. Яша тоже требует себе порцию, просто ужасно. Ведь у
мамы лакей Яша, мы привезли его сюда…
«О чем я сейчас думал? — спросил самого себя Ромашов,
оставшись один. Он утерял нить мыслей и, по непривычке думать последовательно, не мог сразу найти ее. — О чем я сейчас думал? О чем-то важном и нужном… Постой: надо вернуться назад… Сижу под арестом… по улице ходят люди… в детстве
мама привязывала… Меня привязывала… Да, да… у солдата тоже — Я… Полковник Шульгович… Вспомнил… Ну, теперь дальше, дальше…
— Я,
мама, еще не поеду, а
останусь на время у тети, — проговорила она тихим голосом, но в этих тихих словах прозвучала железная решимость.
Елена. Пройдите вперед или
останьтесь здесь.
Мама их, вероятно, приведет сюда.
Один экзамен сбыли.
Оставалось еще целых пять, и в том числе география, которая ужасно смущала меня. География мне не давалась почему-то: бесчисленные наименования незнакомых рек, морей и гор не укладывались в моей голове. К географии, к тому же, меня не подготовили дома, между тем как все остальные предметы я прошла с
мамой. Экзамен географии был назначен по расписанию четвертым, и я старалась не волноваться. А пока я усердно занялась следующим по порядку русским языком.
— Как ты думаешь, что мне подарит
мама? — спросил Митюша, обращаясь к сестре, когда они
остались одни.
Марья Васильевна вышла на кухню готовить горячее питье для больной, и
мама теперь
осталась одна у постели девочки.
— И хорошо делаешь: бедному мальчику немного
осталось жить… Но когда он оставит тебя, ты не
останешься одна. С тобою будет твоя новая
мама!
Вся остальная мебель — кресла с ситцевой светлой обивкой, шкап, комод, пяльцы (тоже
остались от ее
мамы), письменный столик, купленный для нее в губернском городе, — расставлена по стенам. Средина комнаты покрыта ковром и свободна: она так любит, чтобы было больше места. Иногда на нее найдет — она начнет одна кружиться или прыгать, воображая, что танцует с кавалером.
Помню еще, к папиным именинам
мама вышивала разноцветною шерстью ковер, чтобы им завешивать зимою балконную дверь в папином кабинете: на черном фоне широкий лилово-желтый бордюр, а в середине — рассыпные разноцветные цветочки. В воспоминании моем и этот ковер
остался как сплошное мученичество, к которому и мы были причастны: сколько могли, мы тоже помогали
маме, вышивая по цветочку-другому.
Мама беспокоилась: ну, как я не догадаюсь
остаться ночевать на хуторе и все-таки поеду.
Но от намерения своего не отказался. От именинного рубля у меня
оставалось восемьдесят копеек. Остальные я решил набрать с завтраков.
Мама давала нам на завтрак в гимназии по три копейки в день. Я стал теперь завтракать на одну копейку, — покупал у гимназической торговки Комарихи пеклеванку, — а две копейки опускал в копилку.
Алексей. Постойте, Павел Алексеич, а
мама? Она
останется одна?
Ведь когда ты маленьким крошкой
остался после
мамы, я решила взять тебя на свое попечение и заботиться о тебе.
А большая птица снова полетела к земле и людям, желая найти во что бы то ни стало правду там, на земле. Полетела одна, без Гали упрямая птица. А Галя
осталась с
мамой в лазурном царстве.
— Вы не пойдете беспокоить вашу
маму, — спокойным голосом возразила ей Даша, — потому что, если вам будет разрешено присутствовать на вечерах во время учебных занятий, то я ни минуты не
останусь в вашем доме. Поняли вы меня?
— Если ты хочешь,
мама, выдать ее замуж, то, значит, она должна будет
остаться здесь?
— Ах,
мама такая странная! Она сама смеется надо мною. Да нет! Я больше здесь не
останусь! Я сейчас скажу ей, — прибавила она, увидя мать у буфета и, оставя руку Николая Герасимовича, подошла к ней.
И Юрочка ложился, а ненастоящий Юрий Михайлович
оставался с
мамой, и это было тревожно и печально:
мама могла обмануться.
И снова что-то неестественное, фальшивое прозвучало в этом голосе, который старался быть мягким и круглым, как голос
мамы, но
оставался колючим и острым.
— Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно
осталась с вами. Ах, как это хорошо! — сказала Наташа. —
Мама, позвольте, я
останусь. — Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что́-то хотел сказать, но графиня перебила его.
И плакала она не так, как
мама: лицо
оставалось неподвижным, и только слезы быстро-быстро капали одна за другою — не успевала скатиться одна, как уже догоняла другая.
И, чтобы не крикнуть его нечаянно, Юра зажал себе рот обеими руками, одна на другую; и так
оставался до тех пор, пока офицер и
мама не вышли из беседки.